Пока вы знакомитесь с материалами этого раздела сайта "Первая парта", в русском языке ни на секунду не прекращаются активные акцентологические процессы. Возможно, для кого-то такое определение будет новым, поэтому позволю себе пояснить: эта глава посвящена акцентологии (от лат. accentus – ударение и греч. logos – слово, учение) – разделу языкознания, изучающего природу, свойства и функции ударения. К сожалению, в рамках школьной программы ему незаслуженно мало уделяется внимания. Незаслуженно меньше, чем, к примеру, тому же синтаксису или грамматике, морфологии и фонетике. А между прочим, за русским ударением скрывается сложнейшая система с многообразием различных закономерностей – часто понятных нам на интуитивном уровне, но всё равно вызывающих немало вопросов.

«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», – гласит известный всем афоризм древнегреческого драматурга Еврипида. В нашем же случае можно выразиться иначе: послушай, как говорит человек, и ты поймёшь, где он работает. Потому что любая сфера деятельности так или иначе отличается особой речевой характеристикой: именно благодаря профессионализмам – словам и выражениям, свойственным речи представителей определённой профессии, – мы можем предположить, чем занимается наш собеседник.

Пока многие с пеной у рта отстаивают ударение в производных формах глагола звонить, в русской акцентологической системе постепенно осваиваются всякого рода заимствования. Причём визуально их уже не отличишь от «наших» слов: они спокойно сочетаются с привычными нам морфемами и довольно быстро ассимилируют в соответствии с морфологическими особенностями русского языка.

Есть распространённое заблуждение, которое гласит, что выбор ударения в этом слове зависит от значения и соответствующего контекста. Например, если речь идёт о головокружении, мы скажем: «Голова кру́жится». А если наблюдаем за девушкой в танце, то подумаем, что она кружи́тся. К счастью, в этом случае от споров нас спасает любимая многими вариативность, которая присуща формам глагола. С инфинитивом особо не разгуляешься (кружи́ть, кружи́ться), но как только мы начинаем его спрягать, картина меняется: кру́жится/кружи́тся, кру́жишься/кружи́шься, кру́жимся/кружи́мся, причём вариант с ударением на первый слог более предпочтительный.

Если вы откроете все современные орфоэпические словари, то увидите, что в рамках словосочетания «четверть часа́» у часа единственно верным признаётся ударение на последний слог. Вроде бы мы имеем дело здесь с формой единственного числа родительного падежа: четверть [чего?] ча́са. Почему же тогда словарные фиксации опять противоречат узусу?

С распространением в мессенджерах функции «Переслать сообщение» многие всё чаще задают вопрос: куда ставить ударение в слове пересланное?

Авторы словарей единодушны: на второй слог – пере́сланное.

Не удивляйтесь, если услышите из уст старшего поколения что-то о подро́стковой инфантильности. Потому что, разумеется, в их время было всё по-другому, даже ударение в этом прилагательном! Ещё каких-то 20 лет назад единственно верным признавался вариант подро́стковый, хотя, конечно же, в реальности многие говорили иначе. Это и позволило образцовой норме сдаться и пустить к себе допустимое на первых порах ударение подростко́вый.

У этих существительных похожие одна на другую истории: ещё недавно нормативными считались варианты с ударением на первый слог – фо́рзац и апо́строф, они же были единственными. Объяснялось это происхождением и перешедшим ударением из языка-источника: форзац восходит к немецкому Vо́rsats, а апостроф – к греческому ἀπόστροφος.

Бытует мнение, что во всех заимствованиях должно сохраняться то ударение, которое было в языке-источнике. Это заблуждение. Не должно! Потому что чаще всего русский язык обрезает таким новичкам крылья и заставляет жить по своим законам. Где-то это происходит сразу (например, нем. Absatz сразу прижилось как абза́ц с ударением на второй слог), а где-то растягивается на десятилетия: до сих пор нет единой нормы у «бармена» – одни авторы (например, Штудинер, Еськова, Резниченко) фиксируют ударение на первом слоге, как в английском языке, другие (Розенталь и Теленкова) – на втором, как оно постепенно приживается в русском.

Коклю́ш восходит к французскому слову coqueluche, где, как мы знаем, ударение падает на последний слог и в большинстве случаев в таком же виде сохраняется в русском языке. Это отражается и в современных академических источниках: везде зафиксирован только вариант коклю́ш, а авторы словарей для работников СМИ Зарва и Штудинер специально подчёркивают – не ко́клюш!

Это слово не случайно оказалось здесь. И не только потому, что часто узуальное употребление идёт вразрез с литературной нормой, скорее, из-за необходимости рассказать о двойном ударении и соответствующей терминологии. Потому что в рамках школьной программы обычно не касаются таких тонкостей: как правило, все ограничиваются заучиванием орфоэпического минимума, усвоение которого проверяется во время контрольных или «грамотных пятиминуток». В итоге школьники сдают ОГЭ или ЕГЭ с определённым вызубренным списком, зачастую не понимая, что́ может скрывать обобщённое понятие «ударение» в том или ином слове.

Не у всех слов в русском языке есть ударение. Да-да, я серьёзно: при определённых условиях даже наличие гласной не всегда обеспечивает любое знаменательное существительное заветным акутом, но почему-то и об этом практически никогда не вспоминают на уроках русского языка. Тем не менее мы знаем множество таких «безударных» фонетических слов и довольно часто пользуемся ими в разговорной речи, когда, например, говорим на́ пол, на́ воду, за́ полночь и так далее.

Ходят слухи, что каждый год 29 ноября собираются ёфикаторы и… Нет, не ходят в баню. Отмечают день рождения буквы «Ё»! Именно в этот день более 200 лет назад княгиня Екатерина Дашкова предложила покончить с іолками и іожиками, предложив на заседании учёного совета Академии Российской использовать букву «Ё». Эта идея возникла у неё неспроста: на заседании как раз обсуждали создание полного толкового славяно-российского словаря. Разумеется, нововведение не сразу приняли в обществе: одни считали букву «Ё» несуразной, другие обвиняли Дашкову в глумлении над языком (вам это ничего не напоминает?).

Среди основных трудностей русского ударения – его разноместность и подвижность. Первое означает отсутствие фиксированного ударения, как во французском, например, где априори «силён» последний слог. В нашем языке такого удобства, как вы знаете, нет – ударение, в зависимости от этимологии слова и его морфонологической структуры, может падать на любое место основы. Подвижность же проявляется в перемещении ударения с одного слога на другой при изменении формы слова.

Если кто-то будет рассказывать вам о правилах постановки ударений в фамилиях, не верьте этому человеку. Потому что их попросту не существует! Каждый носитель вправе сам решать, кто он – Ива́нов или Ивано́в, Сте́рехов или Стере́хов, Мазуро́к или Мазу́рок. К слову, на этом демократия заканчивается: склонение уже будет осуществляться в соответствии с грамматикой, но об этом мы поговорим позже.

Сейчас в орфоэпических словарях нередко можно встретить два равноправных варианта произношения одного и того же слова, что с первого взгляда даёт говорящему полную свободу выбора. Но, как полагается в русском языке, в действительности не всё так просто, потому что и здесь нашлось место исключению: если говорящий работает диктором, ведущим или корреспондентом в СМИ, о демократичной вариативности ему можно забыть – в эфирной речи она недопустима.

Сейчас мы будем анализировать некоторые стилистические и лексические явления сквозь призму идиолектов (от греч. ἴδιος – свой, особый и (диа)лект) – совокупности особенностей, которые свойственны речи отдельного носителя языка в зависимости от территориальных и социальных характеристик. Почему об этом важно говорить в таком ключе?

Потому что каждый из нас владеет своим русским языком.

Прежде чем мы окажемся в том самом лабиринте смыслов, предлагаю пройти вам мини-тест. Согласны ли вы со следующими тезисами?

1) Бесталанный значит «бездарный».

2) Один из синонимов прилагательного неприятный – нелицеприятный.

Представьте на минуту: что вы будете чувствовать, если из вашего лексикона пропадут привычные и такие милые сердцу словосочетания, как пара минут, пара брюк, пара дней, пара помидоров, пара километров, пара слов и прочие подобные?

Ведь, согласитесь, это достаточно распространённые фразы, которые на слух не вызывают каких-либо негативных эмоций.

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо, сесть я всегда успею.

Разве найдётся человек, который не знал бы о тюремной коннотации глагола сесть? Добавьте к ней добрую щепотку суеверности и получите гремучую смесь – большинство избегает употребления этого слова, мысленно очерчивая вокруг себя защитный круг.

В русском языке как лёд и пламя вечно борются две тенденции – закон экономии речевых усилий и неугасаемая тяга к избыточности. Задумайтесь: мы всё чаще и в устной, и в письменной речи используем различные аббревиатуры, сокращения и слова с усечённой основой – и это объяснимо, таков современный ритм жизни. Нам часто «некогда» на бегу переключать регистр клавиатуры, из-за чего, к примеру, страдает не только орфография, но и пунктуация: мы игнорируем запятые, аргументируя это тем, что для постановки самого используемого знака необходимо совершить несколько дополнительных действий. Мол, в рамках неформального общения «и так сойдёт».

«Мне куру с гречей, пожалуйста», – почему-то многие думают, что эту фразу можно услышать на каждом углу только в Петербурге. Забегая вперёд, скажу: это заблуждение. Но давайте по порядку.

В большинстве словарей, изданных за последние двадцать лет, слова греча наравне с гречкой фиксируются с пометой «разг.», то есть их употребление в любом значении уместно исключительно в устной и непринуждённой речи. Хотя раньше в толковом словаре Ожегова (1949) такой пометой наделялось только существительное гречка.

Когда я слышу, что слова волнительно не существует, мне хочется громко закричать: «Не верю!» В точности как Станиславский, тем более что он в этой истории сыграл весьма важную роль.

Если вы когда-нибудь интересовались, как правильно – волнительно или волнующее, наверняка встречали информацию об «актёрском» происхождении первого варианта. Об этом, например, писал Корней Чуковский в книге «Живой как жизнь» (1962):

«Дура ты! И муж твой дурак, хоть и помер… И коза у тебя дура».

Если вы прочитали последнюю цитату голосом Нонны Мордюковой, в сердце резко поселилось щемящее чувство ностальгии, а перед глазами предстал образ Нины Усатовой, зовущей сына на Красной площади в Москве, то вы явно смотрели в 1990-е телеканал «ОРТ» и помните цикл гениальной социальной рекламы «Русский проект». Уж сколько крылатых фраз подарили нам эти ролики, сюжеты которых уже никогда не сотрутся из нашей памяти, – настолько прочно въелись тогда в подсознание.

Как вы думаете, сколько человек проникнется призывом а-ля «изучайте русский язык, постигайте необъятную глубину его смыслов – и вы сможете наслаждаться прозой и поэзией классиков в полной мере»? Думаю, единицы.

В наш прагматичный век гораздо действеннее будет другой подход: «учите русский язык, будьте грамотными – и это поможет вам добиться успеха в жизни и сделать хорошую карьеру».

Ещё одна лакмусовая бумажка речевой культуры – народно-разговорный предлог касаемо. Взгляните на примеры его употребления в литературе:

– А што касаемо того, што я тебя ведьмой навеличивал, так это совсем особь статья, Дуня.

Раз уж эта глава посвящена в том числе грамматике, давайте выясним: куда делась вторая буква М в слове грамота, если, казалось бы, оба слова восходят к греческому γράμματα (буквы)? Разобраться в этом вопросе действительно важно, потому что в слове грамотный часто беспричинно удваивают букву М, проводя аналогию с грамматикой. Увы, это частое заблуждение хотя бы потому, что оба слова пришли в русский язык не только в разное время, но и разными путями.

Как только дело касается собирательных числительных (двое, трое, четверо), воображение рисует табличку с предупреждением:

«Осторожно! Стилистически ограничено!»

Несмотря на кажущуюся простоту, употребление таких слов регулярно доставляет нам немало хлопот: например, мы не говорим двое столов, трое сестёр, четверо чашек и так далее. Потому что подобные собирательные числительные дружат только:

Обычно в повседневной жизни мы редко задумываемся о буквенных наращениях числительных и, что уж скрывать, прекрасно без них обходимся. Загляните, например, в свои мессенджеры: бьюсь об заклад, вы скорее напишете кому-нибудь, что живёте на 2 этаже, а не на 2-ом, сообщите, что купили билеты в театр на 5 ряд, а не на 5-й, и будете во всех подобных случаях указывать только цифру, потому что закон экономии речевых усилий никто не отменял.

Как-то раз я написала в блоге: «Над созданием книги работаЮТ много людей: ведущий редактор, технический редактор, верстальщик, дизайнер, корректор, сотрудники типографии и, собственно, автор». И мне сразу посыпались сообщения в ответ: «Полина, а разве не в единственном числе надо согласовывать глагол? Много людей [что делает?] работает?»

Друзья, ваша правда. Только, как всегда, есть одно большое НО.

Эта тема обычно весьма объёмно описывается в справочниках, но её смысл можно свести к двум тезисам. Запоминаем главное.

Будьте уверены: на нашем веку не наступит тот благостный момент, когда прекратятся междоусобные войны между родителями и учителями, специалистами отделов по работе с персоналом и трудоустроенными работниками предприятий, даже между сотрудниками госструктур (органов ЗАГС, УФМС и прочих выдающих документы) и гражданами РФ. А всё потому, что не переведутся на земле русской семьи с фамилиями Жук, Ивашенко, Шевчук, Топчий, Белых, Варняха, Божок, Капля…

Задумывались ли вы когда-нибудь, почему правильно писать «Сашина игрушка», но «пушкинская проза»? И чем грамматически оправданы прописная буква в первом примере, а строчная – во втором? Мы сейчас, конечно, во всём разберёмся, но сначала запомним три ключа, ведущих к разгадке этой тайны.

Ключ № 1: суффиксы решают всё. Ну, почти всё.

Сколько падежей в русском языке? Не спешите с ответом, даже если в голову пришла известная мнемоническая фраза:

Иван Родил Девчонку, Велел Тащить Пелёнку.

Да, каждому из нас в школе рассказывали о шести падежах, но на самом деле их гораздо больше. Причём единой (кроме общепринятой, конечно) классификации не существует: одни лингвисты выделяют девять падежей, другие – тринадцать, а третьи – вообще пятнадцать. Все эти словоизменительные грамматические категории, которые выходят за рамки «традиционной» системы, считаются периферийными: в число таких падежей входит звательный, местный, включительный, отложительный, ждательный, временной, лишительный, счётный и количественно-определительный.

Начнём с самого лёгкого – с этимологии.

Подмышка – это буквально «область под мышцей». Мышка и мышца – родственные слова, оба восходят к латинскому musculus. А ещё подмышка – имя существительное, оно пишется слитно и склоняется: пиджак жмёт в подмышках.

Оплата картой

Думаю, у вас тоже не проходит и дня, когда бы вы не услышали где-нибудь на кассе: «Оплачивать по карте будете?» А ведь оплатить или рассчитаться можно с помощью карты или картой, так же как и наличными.

Никому же не придёт в голову говорить «оплачу по наличным»?