Каждый человек на Земле во всем своем облике, характере, поведении и привычках несет отпечаток климата, природы, географии, истории, традиций, политического и общественного устройства той страны и даже той малой родины, где он родился, рос и формировался в соответствующий исторический период. Эти факторы особенно ощутимо и рельефно находят свое отражение в жизни, творчестве и произведениях выдающихся людей, которые обессмертили свои имена как яркие дети своей эпохи, внесшие ценнейший вклад в человеческую цивилизацию. К числу таких уникальных творцов, безусловно, относится и гениальный испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра – создатель первого современного романа и его вечно живых главных героев Дон Кихота и Санчо Панса. Именно «Дон Кихоту Ламанчскому» было суждено стать самым известным произведением испанской и одним из наиболее выдающихся творений мировой литературы. Сервантес прожил необыкновенно интересную и трудную жизнь, которая нашла свое ощутимое отражение во многих его произведениях, но особенно объемно и ярко она запечатлена на страницах его главного детища – «Дон Кихота».

Жизнь и творчество Сервантеса пришлись на период расцвета и начала ослабления могущества Испании в качестве ведущей мировой державы и самой влиятельной страны Европы. Он родился в 1547 году, в последний период правления короля Карла I, который одновременно являлся могущественным императором Священной Римской империи как Карл V. Смерть унесла испанского гения 22 апреля 1616 г. через несколько дней после смерти его гениального английского современника Уильяма Шекспира.

Испания, в которой появился на свет Мигель де Сервантес Сааведра в сентябре 1547 года, уже успешно развивалась как объединенная страна с неслыханными пространствами и богатствами ее заморских территорий и все больше укреплялась как ведущая мировая держава. Ее внутренней и внешней политикой активно и единолично руководил король Карл I, который с 1519 года являлся одновременно императором Священной Римской империи. Именно при нем Испания оказалась в самом центре политических событий в Европе и тогдашнем мире, где ее интересы непосредственно затрагивались самим фактом принадлежности императору целой серии стран, княжеств и территорий с их индивидуальными и коллективными проблемами, которые усугублялись претензиями на них других государств. Параллельно с этим наследнику престола пришлось активно защищать свои заморские колонии и флотилии, перевозившие их богатства, в первую очередь золото и серебро, в метрополию, от возраставших на них посягательств со стороны Англии и Франции. В дополнение к этому император, считавший Испанию и себя самого олицетворением и оплотом христианства, был вынужден вести почти непрестанную борьбу со все более агрессивной захватнической политикой Оттоманской империи турок во всем Средиземноморье и на южных границах Европы.

Да, действительно в середине XVI века Испания находилась на историческом пике своего державного развития. Она обладала самой обширной империей в мире, она продолжала осваивать огромные колониальные приобретения и пользоваться их колоссальными богатствами, а ее искусство решительно вступало в Золотую эпоху. Однако нельзя забывать и о том, что в то же время немалая часть ее населения страдала от голода, нищеты, высокой преступности, религиозного мракобесия и тирании церкви, вездесущей бюрократии и судебной коррупции. Семьи дедов и родителей Сервантеса, несмотря на принадлежность к привилегированному потомственному сословию идальго‑дворян, на протяжении многих лет переживали эти беды своего народа.

Так же было и в 1547 г., когда у четы Родриго Сервантеса и Леонор де Кортинае родился четвертый ребенок, который был назван Мигелем. В ту пору их семья проживала в городе Алкала‑де‑Энарее в провинции Ла‑Манча недалеко от Мадрида. Это поселение, расположенное на берегах реки Энарее, притока величавого Тахо, было основано арабскими завоевателями под названием Алькала Нахар и в своем испанском варианте весьма близко повторяет его. Хотя точная дата рождения будущего великого писателя нигде не оказалась зафиксирована, церемония его крещения была зарегистрирована 9 октября, что дает основание полагать, что он родился 29 сентября, когда отмечался День святого Мигеля, имя которого, как было принято по религиозной традиции, и было дано новорожденному.

Оставшись без помощи старшего главы семейства дона Хуана, обосновавшегося в Кордобе, Родриго‑младший со своей женой Леонор, их четырьмя детьми, своей матерью и теткой Марией решил подправить их материальное положение путем поиска лучшей доли в другом городе. Поэтому в 1551 г. семья продала все, что было можно и нужно, и перебралась из Алкала‑де‑Энарес в Вальядолид. Это путешествие примерно в 200 километров на наемной повозке по тогдашнему ужасному бездорожью с большой семьей, маленькими детьми и узлами со скарбом было настоящим испытанием. Оно продолжалось больше недели с остановками на ночь в грязных и тесных придорожных ночлежках. Сервантесы прибыли на берега реки Пиеуэрга в начале апреля.

Выбор этого нового места жительства был, конечно же, неслучайным. Во‑первых, Вальядолид был тогда значительно более крупным городом, в котором проживало чуть меньше 50 000 человек, что расширяло потенциальную клиентуру отца Мигеля. Кроме того, он в определенные годы становился временной столицей империи со всеми службами и массой королевской и прочей прислуги, следовавшей за двором и его многочисленными чиновниками, обещая Родриго‑младшему более состоятельных «пациентов». Несмотря на то что сам император Карл V уже три года, как это случалось с ним очень часто, был в отъезде во Фландрии, столица продолжала жить своей бурной жизнью с массой чиновников, прислуги и рабочего люда. От имени императора в качестве регента здесь управляла его дочь донья Мария, которой активно помогал ее муж Максимильян. В дополнение к этим факторам в Вальядолиде находилось много церквей и монастырей, что в ту эпоху свидетельствовало о более высоком благосостоянии его жителей, а это тоже означало дополнительные возможности увеличения заработка для Родриго.

Жизнь Сервантесов в городе на берегах Гвадалквивира в силу целого ряда его преимуществ и возможностей по сравнению с предшествующими местами их проживания, видимо, была более активной и интересной, но в основном напоминала собой уклад и быт крупных поселений позднего Средневековья с их предельной простотой и суровостью без элементарных удобств и с ограниченным кругом развлечений. Севилья, как Кордоба, Толедо и другие старые города, была окружена крепостной стеной и имела целый ряд охраняемых ворот в качестве главного средства защиты от нападения агрессоров. Поскольку она была морским портом, то ее стена предусматривала специальные ворота на Гвадалквивире для пропуска приходящих и выходящих кораблей, обретавших защиту в его пределах. Ко времени переезда в Севилью Сервантесов она была одним из самых крупных городов Европы с населением около 120 000 жителей, из которых примерно 4000 составляли рабы.

Улицы во всех городах той эпохи, что можно видеть в сохранившихся в них старых центральных кварталах и сегодня, продолжали оставаться очень узкими. Дома на них редко следовали прямой линии расположения их фасадов, а разбрасывались в беспорядке тут и там без учета выдерживания определенного стиля и дизайна или соблюдения требований гигиены. На выходящие на улицы окна ставились железные решетки, под которыми влюбленные мужчины и исполнители серенад ожидали встречи со своими возлюбленными. Это типично испанское явление нашло довольно широкое отражение в литературе той эпохи. В темное время улицы освещались масляными лампами, которые производили целые облака дыма. Большинство домов были двух, трех и редко четырех этажей или пятиэтажными, как дом, где жил Сервантес в Барселоне, существующий и по сей день. Здания были довольно узкими и в большинстве случаев примыкали друг к другу стенами и даже крышами, что создавало их сплошную непрерывную вереницу вплоть до пересечения с другими улицами или площадями. Тротуаров еще нигде не существовало. Они стали появляться лишь в конце XVIII века.

Познакомившись с той средой и условиями, в которых протекала жизнь семьи Сервантеса и его самого, мы можем снова вернуться в Севилью, где одиннадцатилетний Мигель готовился возобновить занятия в школе. Там он тоже стал учиться в престижном учреждении отцов иезуитов, которое посещал, как предполагают историки его жизни, вместе со своим двоюродным братом Хуаном – сыном его дяди Андреса.

Выше мы уже упоминали о тех предметах, которые изучали школьники в тогдашних учебных заведениях, и теперь можем коснуться характера самого образования. Оно, как и в Средние века, оставалось пронизанным всевозможными суеверными представлениями и невежеством и исходило из утвердившегося и, казалось, незыблемого принципа единства страны и религии. Образованию детей стали уделять несколько больше внимания, чем это было в недавнем еще Средневековье, при растущем понимании того, что они должны быть лучше подготовлены для обеспечения своей личной жизни и дел страны в целом.

Мигель был четвертым ребенком в семье, а всего у Родриго и Леонор их было семеро, хотя первенец Андрес умер в младенческом возрасте. Сервантесы прожили в Севилье до 1566 г, когда они решили переселиться в очередной раз, выбрав теперь новым местом своего пребывания Мадрид. К этому времени Мигелю было уже девятнадцать лет, а практически все его братья и сестры достигли совершеннолетия или стали взрослыми.

Его старшая сестра Андреа пошла по скандальному пути своей тетки Марии, о чем рассказывалось выше. Еще в Севилье у нее начался бурный роман с одним молодым аристократом из известной семьи, отец которого занимал ответственные правительственные должности, включая пост в Королевском совете. Начиная любовную связь с Андреа, Николас Овандо задаривал ее богатыми подарками и давал ей твердые обещания на ней жениться, но слово свое не сдержал даже после рождения их дочери Констансы. Осталось неизвестно, как Мигель отнесся ко всей этой драматической истории с ее обидами, неизбежными скандалами и упреками со стороны родителей, переживаниями, неприятными разговорами и осуждениями среди родных, знакомых и окружающих, но эту племянницу он, по всей вероятности, любил, поскольку неоднократно использовал ее имя для целого ряда своих привлекательных женских персонажей.

Дружба Сервантеса с постельничим принца Карлоса Педро Лаинесом, по всей вероятности, открывала для него возможность бывать в королевском дворце. Согласно установленным в нем правилам, все дуэли, в том числе на шпагах, в пределах территории дворца были строго запрещены, а нарушивших такой королевский запрет ждали очень серьезные наказания. Как упоминалось выше, все испанские дворяне‑идальго как часть своего каждодневного убранства носили меч или шпагу. Но оружие в ту эпоху в Испании могли носить все люди хотя бы в целях самообороны, поскольку уличная преступность была тогда распространена очень широко. С учетом до крайности возведенного чувства чести и гордости среди испанских мужчин дуэли и схватки между ними возникали даже по самым ничтожным пустякам и порой кончались не просто ранениями, но и смертельным исходом.

Сервантес не был исключением из принятых в его обществе правил одежды и отстаивания чести и, по‑видимому, не раз следовал им, принимая участие в подобных способах выяснения отношений. Он сам неоднократно в своих работах со знанием дела описывал такие схватки и бегство их удачливых участников от несения наказания за вызванные ими ранения или убийства. На сей раз, как выяснили кропотливые исследователи, такой инцидент с участием Сервантеса произошел на территории королевского дворцового комплекса и закончился нанесением ранения некому Антонио де Сигура, который тогда работал при дворце строительным мастером, а впоследствии станет управляющим королевских строительных работ. Мотив или причина возникшей между участниками дуэли ссоры остались для истории неизвестными, но ее последствия для Сервантеса могли быть чрезвычайно серьезными.

Рим… Вечный город с богатейшими памятниками античности и с уже давно процветающей цивилизацией Ренессанса как мощный магнит притягивал к себе всех людей культуры и искусства из многих стран Европы. Они ехали туда и в другие города Италии, чтобы смотреть и изучать ее сокровища древней и новой культуры и учиться у итальянских мастеров, создававших шедевры в разных областях творчества, вызывая восхищение всего цивилизованного мира. Как прирожденный писатель, Сервантес, оказавшись в кипящем центре мировой культуры, не мог не просто не восхищаться увиденными в Риме ее блестящими проявлениями, но и попытаться с энтузиазмом гениального творца усвоить их для дальнейшего развития и совершенствования своих могучих способностей великого художника. Его молодой возраст, а ему тогда было всего 22 года, способствовал тому, чтобы учиться и овладевать увиденным и познанным для последующего успешного творческого применения на своей уникальной литературной стезе.

Как прирожденный по своей натуре поэт – а он начинал свою творческую деятельность именно со стихов – и писатель, Сервантес мог воплотить свой замечательный литературный дар путем постепенного и тщательного познания окружающего его мира, то есть природы и человека, в многоликих его проявлениях и достижениях. Рим и Италия в целом, как никакое другое место в Европе, могли удовлетворить его такую жажду всем своим богатством в разных областях науки, культуры и искусства.

Пребывание Сервантеса в Риме происходило на фоне довольно серьезных событий в международной жизни, в которые окажутся глубоко и надолго погруженными жизни самого Мигеля и его младшего брата Родриго. Эти события были непосредственно связаны с продолжавшимся активным наступлением Османской империи на интересы европейских государств в Средиземноморье и даже на их восточные и южные границы на континенте. Венецианской республике довольно долго удавалось противостоять туркам в защите интересов европейцев в восточной части Средиземного моря, но в 1540 г, потеряв поддержку других христианских правителей и исчерпав собственные силы, она была вынуждена пойти на принятие ряда унизительных условий при заключении мира с Сулейманом Великолепным, когда ей пришлось поступиться некоторыми своими экономическими интересами.

Почувствовав свою силу, Порта решила овладеть испанским тогда Ораном в Алжире и стратегическим островом Мальта, который контролировал морские пути в этой части Средиземноморья. В течение 1564–1565 гг. турки осаждали эти крепости, но не смогли их захватить, что побудило Константинополь отложить ведение каких‑либо масштабных морских операций. Однако со сменой ее верховного правителя Порта нацелилась на захват более доступных владений Венеции, расположенных в восточной части Средиземного моря.

Устав от бесконечных разногласий союзников по коалиции, нечестной игры в ней Венеции, бессмысленных поисков турецкого флота и огромных расходов, связанных с содержанием многочисленных галер, Филипп II решил использовать имеющиеся средства для осуществления своей другой давней мечты – захватить Тунис и Алжир. Первым шагом в этом плане он считал захват Алжира, который особенно активно и все чаще проводил мародерские операции против испанских портов и судов. Однако под очень сильным давлением дона Хуана, который давно вынашивал тайную мечту о создании на северном побережье Африки собственного королевства, Филипп II принял предложение своего неродного брата и остановился пока на первом этапе реализации своей идеи: напасть на Тунис, разгромить его гарнизон и оставить эту крепость до более благоприятных обстоятельств, учитывая серьезные финансовые трудности Мадрида, его растущие проблемы в Нидерландах и агрессивно‑вероломное поведение Англии и Франции в отношении интересов Испании.

Вместе со своими сослуживцами и с братом Родриго неутомимый Сервантес принял активное участие в этом походе и в захвате Туниса, который произошел 10 октября 1573 г. Возглавлявший тогда операцию принц Хуан Австрийский успешно справился с боевой ее частью, но, покончив с находившимся в городе гарнизоном, он решил теперь укрепить его оборонные сооружения для отпора возможных попыток турок завладеть им снова, поскольку рассчитывал в недалеком будущем установить там собственный трон. Для обеспечения позиций Испании на завоеванном плацдарме его главой был посажен ее ставленник местный вождь Мулей Хамет.

Через несколько дней после выхода из Неаполя на пути в Барселону галера «Ла‑Соль» вместе с тремя другими кораблями‑попутчиками попала в сильнейший шторм, а после короткой паузы их снова атаковала разбушевавшаяся стихия, разбросавшая суда по могучим кипящим волнам в разные стороны. Штормы неистово набросились на жалкую флотилию уже недалеко от французского Марселя, и, пережив ураган, ее корабли пытались как можно быстрее найти ближайший к ним порт. Оказавшись оторванной от своих спутников, «Ла‑Соль» теперь в полном одиночестве пыталась выбраться к недалекому берегу. Шел шестой день плавания из Неаполя, и Испания была уже почти буквально не за горами, когда одинокое судно с Сервантесом на борту было замечено небольшой группой берберийских галер, промышлявших у французских и испанских берегов.

Разбойничьим промыслом по нападению на суда и порты европейских государств на Средиземноморье с похищением тысяч людей и ценных грузов турки и их вассалы арабы‑берберы занимались давно, часто и активно. Их главной базой и пристанищем был порт Алжира, который благодаря разбою превратился в один из наиболее крупных и богатых городов всего региона. Там были налажены аукционы по продаже рабов, большую часть которых составляли европейские христиане.

Охваченный восторгом возвращения и встречи с родной землей, Мигель Сервантес высадился на берег в небольшом порту Дения на восточном берегу Испании к северу от Аликанте и через три дня прибыл уже в Валенсию, где его вместе с другими вернувшимися из плена соотечественниками ждала уже давно ставшая обычной для таких случаев церемония воздаяния благодарности Всевышнему за оказанную им милость спасения и возвращения домой. Испытанные им при этом возвышенные чувства писатель ярко передал устами главного персонажа его новеллы «Великодушный любовник», который после длительного отсутствия в плену возвращается с товарищами в родную страну: «На следующий день они увидели перед собой столь желанную и любимую родину; их сердца вновь наполнились радостью, а их дух поднимался с новым восторгом, который является одним из самых сильных, что дано испытать в жизни при возвращении на родину живыми и невредимыми после длительного пленения».

В большой и прекрасной Валенсии их препроводили в монастырь ордена Троицы, святые отцы которого выступили их спасителями‑посредниками. Там их сначала окружили заботой, вниманием и утешениями, а в наступивший праздник Всех Святых 1 ноября они направились в общей процессии горожан в главный собор для прохождения процедуры воздаяния благодарности Всемилостивейшему. Эту церемонию Сервантес впоследствии воспроизведет в другой новелле под названием «Английская испанка».

Исходя из такого изменения в планах устройства своей жизни, Сервантес возобновляет, расширяет и значительно активизирует связи с миром литературы Мадрида и в первую очередь со своими друзьями на этом поприще. Самым близким или, как он его сам называл, «старым и настоящим другом» у него оставался поэт Педро Лаинес. Помимо чисто общих литературных интересов их сближало также совместное пребывание в Италии, которое вызывало у обоих массу увлекательных воспоминаний и рассказов. Теперь в Мадриде Педро работал в должности официального цензора короны. Среди других близких ему литераторов Сервантес посещает в Алкала другого поэта Франсиско де Фигероа, стихи которого тоже очень любил и ценил. Тесные связи он поддерживает также со стихотворцами‑лириками Монтальво, Падилья, Руфо, Варгасом Манрике и Лопесом Мальдонадо, которые тогда пользовались большой популярностью у любителей поэзии как продолжатели традиции и стиля их классических предшественников Гарсиласо и Эррера. Следуя пасторальному жанру, созданному итальянскими поэтами и писателями еще на заре Возрождения, современники Сервантеса и он сам продолжали придумывать разнообразные сюжетные мотивы, связанные со страданиями любящих друг друга молодых людей по самым разным причинам на время разделенных одна от другого, отчаянием одного из отвергнутых влюбленных, джентльменским соперничеством двух юношей, страдающих из‑за любви к одной и той же девушке и т. д. Все такие и подобные им любовные перипетии с их высокими чувствами, восторженными радостями, горькими переживаниями и безупречной моралью всегда разворачиваются на лоне великолепных картин природы с ее неизменной чарующей красотой и врачующим спокойствием вне каких‑либо неблагоприятных изменений погоды со всегда цветущей весной.

Несмотря на большие надежды, которые Сервантес возлагал на «Галатею» с точки зрения обретения славы и приличного дохода, его этот самый первый и довольно трудоемкий роман не принес ему ни того, ни другого. Конечно же, ее автор не мог не испытывать в этой связи глубокого разочарования результатами своего продолжительного труда перед лицом тех иллюзий, которые, как всякий начинающий автор, он строил себе, работая над своим первым крупным серьезным произведением. Пережив эти огорчения, Мигель должен был снова вернуться к прозе дня и снова искать пути финансового поддержания семьи, которая продолжала жить в нужде. Его родители практически не имели собственного дохода, старшая сестра с дочерью благодаря портняжному делу и поддержке богатых мужчин жила довольно прилично. Младшая Магдалена переживала проблемы с поклонниками и даже была вынуждена сдавать в ломбард некоторые из своих вещей. Брат Родриго продолжал солдатскую службу и после участия в успешной кампании за возвращение в лоно объединенного королевства Азорских островов получил звание прапорщика, но, находясь вне столицы, с семьей в Мадриде теперь почти не общался.

Победа на Азорах в 1583 г. была торжественно отмечена праздничными шествиями, парадами и народными гуляньями по всей территории Испании и Португалии. Столица двух королевств в свою очередь сделала все для того, чтобы это большое достижение короны было отпраздновано широко, ярко и богато. Среди прочих других развлечений для публики в нем было дано необычно много театральных представлений. В их проведении с большим энтузиазмом принял участие в качестве автора пьес и сам Сервантес, который в ту пору уже заканчивал трудиться над «Галатеей».

В период завершения продолжительной работы над «Галатеей» во второй половине 1583 г. Сервантесу уже было тридцать шесть лет, но он еще оставался неженатым мужчиной. О его любовных увлечениях до этого времени нам ничего не известно, а первая авантюра такого рода, которая стала достоянием истории, произошла с ним в Мадриде в осенние месяцы упомянутого года. Женщину, с которой его свела судьба в то время, звали Ана Вильяфранка, известную также как просто Ана Франка. Она была дочерью торговца шерстяными тканями, родилась в Мадриде и еще совсем молодой девушкой стала работать у своей тети. После смерти последней Ана получила от нее наследство в размере ста дукатов на устройство своей жизни и в возрасте всего шестнадцати лет вышла замуж за неграмотного торговца из Астурии, а довольно скоро с помощью каких‑то покровителей новая семья уже смогла приобрести собственный дом. Вслед за этим важным приобретением муж Аны купил в Мадриде таверну, которая стала пользоваться популярностью среди литераторов и актеров, где сама хозяйка обслуживала клиентов, продавая им вино.

По всей вероятности, Мигель познакомился с ней в этом же питейном заведении, и их связь продолжалась по крайней мере несколько месяцев. Завершилась она рождением их дочери, которую назвали Изабель. Сам он нигде никогда не упоминал об этой своей пассии, а совместного ребенка официально признал только после смерти мужа Аны через несколько лет и дал девочке свою фамилию. Осталось неизвестно, знал ли законный муж Аны об этой ее связи и как была воспринята им вся эта история, в том числе и рождение внебрачного ребенка.

Это важное событие в личной жизни и карьере Сервантеса в очередной раз порождает у нас целую серию вопросов для поиска объяснения такому серьезному решению в перемене его судьбы. Неужели тихая и спокойная гавань семейного очага в полусонных объятиях захолустного Эскивиаса после бурлящего разнообразной жизнью Мадрида действительно, как считает ряд исследователей, не смогла удовлетворить активную натуру писателя? С другой стороны, он сам оставил творческую карьеру не только в столице, но и в небольшом провинциальном городке, где бы он при желании мог вполне продолжать ее, имея возможность часто приезжать в недалекий Мадрид для необходимых встреч с литераторами, актерами, руководителями театральных трупп и вообще с друзьями. Может быть, его разочаровал брак с молодой Каталиной, хотя она была образцовой и верной супругой, но, возможно, при этом не понимала его творческой натуры, не разделяла его литературные увлечения и тем самым не могла составить ему достойный домашний интеллектуальный дуэт?

Однако сам Мигель уже более двух лет, по собственному признанию, предпочитал «заниматься другими делами». Можно также предположить, что занятия хозяйством семьи жены, на управление которым он получил все полномочия от тещи, настолько надоели ему, что, даже посвящая им определенное время, стал переключаться на ведение финансовых операций с выездами в Севилью. Есть на этот счет и мнение тех, кто полагает, что такие поездки и последующий переезд Мигеля в этот город были вызваны стремлением нашего героя искать новые возможности для заработка на поддержание семьи. Данному объяснению противостоит аргумент, согласно которому Сервантес больше не мог продолжать жить за счет доходов, приносимых наследственным хозяйством Каталины, и решил зарабатывать на жизнь сам.

Начиная с мая 1594 года Сервантес уже находится в Мадриде и сразу же приступает к поиску работы в государственных учреждениях королевства. В последующие три месяца он безуспешно стучится в двери этих учреждений, когда в августе совершенно неожиданно получает предложение от бывшего казначея Исунсы Овьедо Агустина де Сетина, с которым они были знакомы по делам реквизиции в Севилье. В то время Сетина работал в системе налоговой службы и нуждался в человеке, который бы мог заняться сбором просроченных к уплате некоторых видов налогов, в том числе поборов на торговые сделки. Наш безработный герой с готовностью принимает это предложение и отправляется по предписанию Сетины в Гранаду и окружающую ее провинцию, где ему предстояло собрать около 60 000 эскудо. По условиям договора он должен был получать примерно 1,2 эскудо в день и брать их из сумм собранных налогов.

Другое положение договора предусматривало, что до вступления его в силу Сервантес должен был представить официального поручителя. В качестве такого гаранта наш новоиспеченный сборщик налогов предлагает своему работодателю некого знакомого по имени Франсиско Гасно, который имел репутацию скандального типа и даже подозревался в убийстве собственной жены.

С марта по май 1600 г. писатель снова находился в Севилье, поскольку должен был выступать в качестве свидетеля на стороне своего бывшего начальника по сбору налоговых недоимок Агустина де Сетина в ходе очередного судебного разбирательства. Сервантес фигурирует в документах по данному делу как прихожанин церкви Святого Николая, то есть как житель этого города на берегах Гвадалквивира, хотя он мог приезжать туда из Мадрида или из дома своей жены в Эскивиасе на дни проведения слушаний. После этого приезда в Севилью Сервантес снова пропадет из нашего поля зрения. 1600 год стал тем годом, когда он навсегда покидает столь нравившийся ему прекрасный город. Здесь он начал и здесь же завершил десятилетний период своих бесконечных хождений и тяжелых испытаний на земле Андалузии. Но здесь же он приобрел и бесценный опыт познания новых сторон жизни, который ему так пригодится в ожидавших его бессмертных работах.

С лета 1600 г, когда он покидает берега Гвадалквивира, и по лето 1604 г., когда мы обнаруживаем его в Вальядолиде, за исключением отдельных эпизодов мы опять ничего не знаем о жизни нашего героя. Теперь она проходила при новом короле Филиппе III, который начал вводить иную форму правления, новые обычаи, менять внешнюю политику и даже решил перевести столицу из Мадрида в Вальядолид. Некоторые из этих перемен прямо или косвенно в определенной степени затронули жизнь Сервантеса и его семьи.

Как мы помним из рассказа выше, Вальядолид наряду с Толедо и другими городами уже не раз выполнял роль временной столицы Испании в прошлом, в том числе при императоре Карле V. Она привлекала к себе своим стратегическим положением на пересечении коммуникаций, значительной численностью населения, которое еще до перевода столицы из Мадрида насчитывало более 70 000 человек, окружающей ее плодородной местностью и лесными массивами, а также большей активностью ее граждан по сравнению с жителями других бывших столиц. В ней же со времен объединения Кастилии и Арагона находился Апелляционный суд страны.

Во время массового пожара 1561 года в Вальядолиде были уничтожены почти все деревянные дома, и в значительной мере город подвергся перестройке с учетом достижений современной архитектуры и градостроительства на тот период. Ее улицы стали более широкими и удобными для транспорта и людей, а ее центральная площадь Пласа Майор вызывала восхищение даже у приезжавших иностранцев своими роскошными зданиями, которые объединялись в единый ансамбль пятьюстами портиками и двумя тысячами окон. Ее главная улица с символическим названием Платерия, то есть Ювелирная, могла пропустить одновременно поток транспорта шириной в четыре кареты, что тогда бывало очень редко, а по ее сторонам располагались роскошные магазины, как бы подтверждавшие богатство этого крупного городского центра. Ее богатые дворцы и церкви по роскоши и количеству превосходили их собратьев в прежней столице. Вальядолид живописно располагался на изумрудных берегах полноводной реки Писуэрга, а его городские бульвары и набережные создавали привлекательные для прогулок и отдыха зеленые пространства в отличие от засушенных летним зноем парков Мадрида.

В декабре 1604 года после получения от корректора текста романа, кстати, переполненного неисправленными опечатками, была утверждена продажная цена за каждый экземпляр «Кихота» в размере 290 мараведи, то есть около двух третей эскудо. По тогдашним нормам это была довольно обоснованная цена при условии, что книга будет напечатана тиражом не менее 500 экземпляров на дешевой бумаге. Теперь, когда роман был готов к выходу в свет, Сервантесу предстояло, согласно существовавшей традиции, найти высокородного аристократа, которому он посвящал свое произведение. Из разных возможных вариантов наш автор остановился на молодом 26‑летнем человеке по имени Алонсо Диего Лопес де Сунига и Сотомайор, герцог де Бехар. Почему он выбрал именно этого кандидата, мы не знаем, но одно из объяснений предполагает, что этот аристократ оплачивал аренду всех помещений дома, где проживал Мигель со всеми домочадцами, родственниками и друзьями, которые им сдавал их хозяин Хуан де лас Навес, служивший майордомом у герцога де Бехара. Однако вскоре после выхода романа его автор убедился, что его ожидания в обретении меценатской поддержки со стороны этого аристократа были напрасными, и он оставил его, перейдя к патронату графа де Лемос, который оказывал энергичную поддержку многим писателям и поэтам своего времени. Ему наш герой посвятит впоследствии «Восемь пьес и восемь интермедий», «Назидательные новеллы» и второй том «Дон Кихота».

В эту триумфальную для «Дон Кихота» и его автора пору финансовые дела семьи Сервантесов выглядят вполне прилично. У них тогда было достаточно средств, чтобы нанять прислугу и поселить ее в одной из их квартир. Все пять женщин в семье, кроме жены Сервантеса Каталины, продолжали активно и достаточно успешно заниматься швейным делом. В эти же месяцы сам глава семейства уже работал над своей новеллой «Беседа двух собак», действие которой развивается как раз в том госпитале Вознесения, который находился по соседству с домом, где он жил. В дополнение к этому весной этого же 1605 года он, как тогда самый популярный автор, получает задание написать «Повествование», рассказывавшее о торжественных церемониях и веселых празднествах, которые происходили в новой столице по случаю рождения, а затем и крещения наследника престола.

В этой связи следует отметить, что рождение наследника престола, его крещение, его бракосочетание и коронация, а также его похороны были в ту эпоху теми общенациональными событиями, которые интересовали все слои общества, так как в сознании людей судьба монарха увязывалась с будущим как всей страны, так и их самих. Организацию всех торжеств, шествий и соответствующих развлечений возглавлял сам фаворит короля герцог де Лерма. Рождение королевой Маргаритой 8 апреля 1605 года сына‑наследника и последующее его крещение давали могучему правителю прекрасные возможности, чтобы вновь обрадовать королевскую чету самыми пышными и очень дорогостоящими церемониями, торжествами и всеобщими гуляньями.

В оставшиеся несколько недель лета Сервантес и его издатель Роблес предпринимали шаги против издателей и торговцев пиратскими копиями «Кихота» в Валенсии. Так, в сохранившемся судебном документе, датированном 26 июля 1605 года, говорится о подаче Роблесом дела в суд на книготорговца Хуана Феррера, который в то время готовил к выпуску новое пиратское издание романа. Сам Роблес, опубликовав второе издание в Мадриде, теперь решил подзаработать на нелегальном деле Феррера и договорился с ним поделить прибыль от продажи пиратских копий за спиной самого автора. Хотя Сервантес подозревал о таких сделках своего издателя, он не имел возможности доказать их истинность. Он очень ясно говорит о практиковавшемся обмане авторов их партнерами‑издателями в своей новелле «Лисенсиат Видриера»: «Вместо одной тысячи пятисот экземпляров они печатают три тысячи, а когда автор думает, что продаются его книги, то на самом деле отправляют не его экземпляры». Хотя такой обман ущемлял финансовые интересы Сервантеса и не мог не вызывать негативных эмоций, он одновременно свидетельствовал об огромной популярности его романа, которая толкала некоторых нечестных людей на получение заработка на его славе.

Мадрид, в котором на этот раз поселились Сервантесы, благодаря переезду в него королевского двора стал быстро развиваться, разрастаться и преображаться. Его население уже перевалило за сто тысяч и по численности уступало только динамичной Севилье. Благодаря вниманию и стараниям короля и его фаворита возрожденная столица стала реализовывать планы широкого благоустройства. Однако, несмотря на усилия городских меценатов, ее дворцы, особняки, госпитали, монастыри и жилые здания по сравнению с другими европейскими столицами по‑прежнему выглядели еще относительно скромно. Перед взглядами приезжающих иностранцев Мадрид продолжал представать нагромождением плохо мощенных и неприятных улочек с непривлекательными кирпичными и глинобитными домами. Лишь три – четыре его центральные улицы могли сравниться с их сестрами в больших столицах Европы. Именно здесь была сосредоточена активная деловая жизнь, здесь же расположились роскошные магазины и в этих же кварталах сходились толпы служителей двора, чиновников, предпринимателей, приезжих и нищих.

Сама Испания переживала в ту пору один из ее бесславных периодов истории. 9 апреля 1609 года в тот самый день, когда было заключено 12‑летнее соглашение о перемирии с Соединенными провинциями Нидерландов, Филипп III подписал страшный по своему значению и последствиям указ о практически полном изгнании из страны всего населения морисков, которое тогда насчитывало около трехсот тысяч человек вместе с женщинами и детьми. Данная бесчеловечная операция по выдворению совершенно ни в чем не повинных жителей из их родной страны будет продолжаться целых пять лет. Она станет мрачной и важной страницей в истории Испании, ее традиций, ее культуры и всего ее народа в целом, поскольку явилась тем чудовищным тупым топором, который отрубал от нее часть ее прошлого, нанося ущерб ее настоящему и деформируя ее будущее.

Распорядившись столь бездушно изгнать из страны целый народ, который более 800 лет был ее неотъемлемой частью, Филипп III лишь приводил к завершению ту политику, которую в отношении морисков начал осуществлять еще его отец вслед за безжалостным подавлением их восстания в Альпухаррасе в ответ на введенные им же притеснения по искоренению их языка, вековых традиций, обычаев, одежды и культуры в целом. Однако политика рассредоточения морисков из Андалузии, где они представляли собой существенную часть населения, не осуществилась тогда полностью по плану властей. В других частях Испании, и прежде всего в Кастилии, Арагоне и Валенсии, по‑прежнему существовали довольно крупные сосредоточения морисков, которые оставались верными своему языку, своим традициям и обычаям.

На фоне этих тревожных событий и смерти своей старшей сестры Андреа Сервантес старается наладить нормальную жизнь и уделять больше времени писательской работе. Но не успел он еще душевно оправиться от ухода Андреа, как семью постигла еще одна трагедия: всего шесть месяцев спустя после той трагедии неожиданно умирает ее маленькая внучка Изабель Санс. Вслед за ее кончиной разрушается то деликатное равновесие, которое едва сохранялось между ее матерью Изабель де Сааведра, ее отчимом Луисом де Молина и ее любовником‑благодетелем доном Хуаном де Урбина, стало быстро разрушаться и не замедлило глубоко затронуть самого Сервантеса.

Как следствие этого трагического семейного события, на поверхность вышли те хрупкие коммерческие стороны брачной сделки, в которой участвовали все вовлеченные стороны с принятыми ими обязательствами. Благодетель и финансовый гарант приданого Изабель теперь, после смерти его внебрачной дочери и, возможно, собственной внучки, счел себя свободным от выполнения своего обещания на этот счет, хотя его подпись под брачным контрактом обязывала его к этому. Более того, он вскоре объявил о возвращении себе прав на тот дом, в котором он поселил свою любовницу вместе с ее мужем и собственной дочерью с пожизненным пользованием им. Под подстрекательством своего мужа Луиса Изабель подала на своего любовника и отца их покойной дочери в суд для получения с него денег за приданое. Дело приняло еще более острый и скандальный оборот, когда Сервантес в соответствии с изначальной договоренностью с Урбино отказался от своих фиктивных прав на дом, где проживала его дочь с мужем, в пользу его законного владельца, правда с условием, что получаемая с него аренда будет передаваться хозяином на милосердные цели.

Официальное одобрение на издание сборника новелл, как отмечается в самом начале этой книги, было получено Сервантесом 9 июля того же года. Ее внешней редакцией занимался, как писал сам автор в «Путешествии на Парнас», «босоногий и бедный» монах ордена Святой Троицы Капатас. Работал он в том же самом монастыре, где тогда еще продолжало собираться «Братство рабов святейшего причастия», а в августе рукопись была утверждена двумя инстанциями цензуры. Для получения лицензии на защиту книги от издателей‑пиратов потребовалось три дополнительных месяца, а еще почти целый год заняла процедура по расширению издания на территорию всего Арагона. После таких демаршей 31 июля 1613 года было наконец получено последнее утверждение для передачи рукописи издателю. Выпускавший ее цензор Салас Барбадильо дал от себя восторженный отзыв на этот сборник новелл, написав среди прочего, что «его очевидное дарование, которое уникально по изобрела‑тельности и богатству языка, вполне заслуженно ценится в Испании и за ее границами».

Довольно долгий перерыв между датой последней цензуры и числом продажи рукописи тому же издателю Роблесу в сентябре 1613 г. свидетельствует о том, что автор пытался найти других издателей и получить более благоприятную цену, но это ему не удалось, и поэтому он вернулся к тому, который занимался двумя томами «Кихота». Те около 40 дукатов, что Роблес согласился дать Сервантесу за сборник и что было средней суммой за подобные произведения, скорее всего, были получены им выплатами авансом, так как финансовые трудности писателя были практически постоянными.

Тем временем наш герой продолжал усиленно работать над вторым томом «Кихота» и занимался подготовкой к опубликованию еще одного своего произведения под названием «Путешествие на Парнас». Эта частично биографическая и замешенная на мифологии поэма была закончена Сервантесом в 1613 году однако ее редакция и окончательная подготовка к печати произошли только в конце 1614‑го, когда автор запросил лицензию на ее печатание после получения необходимых утверждений со стороны цензоров. По всей вероятности, с изданием этой книги нашему герою не удалось договориться с его обычным партнером Роблесом или с другими издателями, поскольку она оказалась посвященной кавалеру ордена Святого Якова (Сантьяго) Родриго де Тапиа, пятнадцатилетнему сыну члена Королевского совета де Тапио, который был сторонником партии фаворита де Лерма и взял на себя расходы по напечатанию поэмы.

Как упоминалось выше, сам Сервантес говорил, что данное произведение им было написано в подражание незначительному итальянскому автору Чезаре Капорали, который жил во второй половине XVI века.

В годы правления Филиппа III увлечение театром становится почти национальной страстью испанцев. Этому способствовали отмена им введенного ранее запрещения на использование городских площадей для проведения театральных представлений в городах, появление действительно увлекательных пьес и комедий, написанных великолепным властителем сцены Лопе де Вега и целым рядом его последователей, а также возвращение королевского двора в Мадрид – столицу испанского театра вместе с его возрожденным патронажем со стороны богатых аристократов и чиновников. При своем возвращении на берега Мансанареса Сервантес, который, как мы видели выше, был страстным поклонником театра с детских лет и уже ранее был довольно успешным автором целого ряда пьес‑комедий, обнаружил настоящее возрождение театральных страстей и растущее участие в театральной жизни не только элиты общества, но и его простых граждан. Особенно заметно рос репертуар театров, который постоянно обновлялся, привлекая своей регулярной новизной все более широкую аудиторию зрителей.

Комедии, которые по своему содержанию теперь укладывались в три дня и три тысячи стихотворных строк, стали нормой, столь увлекавшей их поклонников. Однако в дополнение к ним популярностью пользовались также интермедии, балы и маскарады. Как и прежде, театральное дело находилось в цепких руках импресарио‑постановщиков, внимания и расположения которых добивались все поэты‑драматурги.

К этому времени наряду с сочинениями других произведений Сервантес вот уже несколько лет работал над вторым томом своего «Дон Кихота», написание которого он обещал уже давно. Сейчас наш герой усердно и энергично писал уже 59‑ю главу этой книги. Можно себе довольно ярко и ощутимо представить тот чудовищный шок, который перенес автор первого тома, когда осенью 1614 года он узнает о выходе в свет книги под названием «Второй том хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, в котором рассказывается о третьем его выходе и который является пятой частью его приключений». За авторской подписью стояло имя лисенсиата Алонсо Фернандеса де Авельяна, а местом издания значилась «одна типография в Таррагоне».

Надо сказать, что автор этого «второго тома» «Дон Кихота» не был лишен литературных способностей и умело использовал историю идальго из Ла‑Манча, изложенную Сервантесом в первой ее части для написания собственного варианта ее продолжения. В эпоху, о которой идет речь, плагиат, сочинение или продолжение успешных историй, пьес, поэм или романов, созданных другими авторами, было распространенной и обычной практикой. Даже у самого Шекспира часть сюжетов или эпизодов была заимствована с соответствующей гениальной обработкой и превращена в его бессмертные собственные произведения.

Ко времени упомянутых выше событий Сервантес, получив деньги за свои пьесы‑комедии и авансы за вторую часть «Кихота», в последний раз в жизни меняет место жительства в Мадриде. Вместе с женой Каталиной и прислугой Марией де Ухена он переезжает из «мрачного и старого» дома на улице Лас Уэртас в дом на соседней улице де Леон. Новое жилье было перестроено незадолго до его переезда и выглядело несколько лучше предыдущего. Сервантес расположился на его первом этаже, а второй занял хозяин дома королевский писарь Габриэль Мартинес со своей многочисленной семьей. На чердаке была голубятня с семнадцатью парами голубей, которые создавали немало птичьего гама и шума, развлекая окружающих жителей. Некоторое улучшение жилищных условий не означало, что бедность оставила его семью – она по‑прежнему жила в нужде.

В этот же период во Франции вышли во французском переводе «Назидательные новеллы», а в Испании некоторые из них были приняты с неровным успехом к постановкам. Однако лишь отдельные из этих постановок принесли совсем небольшой доход их автору.